Рэм облегченно вздохнул. Как будто камень с души сорвался. И в глазах прояснилось. Мир обретал радужные краски без всяких наркотиков. Фим жив… И он теперь будет жить. Впереди у него новая жизнь. Наркотиков больше не будет… Но все равно напоследок не помешало бы еще раз закинуться кокаином. Просветленная душа просит.

1

В арсенале у Любы было целых три топовых песни, их регулярно крутили на радио и телевидении, о ней писали в газетах и журналах. Но на этом она не смогла достичь того уровня популярности, на который ее подняла срамно-эротическая фотосессия в развлекательном центре, где она якобы танцевала голышом. Такой шум поднялся, что Люба из дома боялась выходить. Ее узнавали на улицах. Люди не тыкали в нее пальцами, вслед не улюлюкали, но многие смотрели на нее, как на прокаженную. А пресса откровенно злорадствовала. Дескать, молодая поросль готова на все ради того, чтобы заявить о себе. Некоторые щелкоперы без всякого зазрения совести советовали ей организовать для себя еще и порносессию. Мол, сказала «а», говори и «б»…

Разумеется, такая популярность не пошла ей на пользу. Журналисты наперебой лезли брать у нее интервью, но только для того, чтобы всласть поиздеваться над ней. А телевизионщики пригласили ее на скандальное ток-шоу, где должна была обсуждаться тема секса в мире шоу-бизнеса. Люба должна была рассказать народу, через чьи постели она шла к своей цели. Она должна была укрепить свой имидж всенародного посмешища…

Макеев уже был близок к тому, чтобы махнуть на нее рукой. Но неожиданно все изменилось.

– Любонька, кажется, мы спасены!

Герман Альбертович протянул ей листок – распечатку статьи с какого-то Интернет-сайта.

Оказывается, в Москве была взята с поличным некая гражданка Негласова, которая занималась изготовлением и сбытом детской порнографии… Люба не сразу поняла, что эта «некая гражданка» и есть ее заклятая подруга Леська.

Однажды она уже попадала в прицел правоохранительных органов. Но тогда ее пронесло. Сейчас же, судя по публикации, ее песенка спета. Порнография, проституция, наркотики. Серьезный букет социальных заболеваний…

Макеева же заинтересовало сообщение о том, что помимо всего в своей преступной деятельности гражданка Негласова использовала двойников «звезд». В том числе двойника восходящей «звезды» Любоньки. Девушку звали Аликой, и она призналась в том, что по принуждению Олеси Негласовой активно компрометировала настоящую Любовь Лаврову. Снялась в порноролике, в пьяном виде исполнила стриптиз в элитном клубе…

– Зачем она это делает? – вопросил Макеев.

– Олеся считает, что я отбила у нее парня. И мстит мне за это…

– Стоп! Изложишь эту историю в письменном виде. Да так, чтобы за душу хватало! Нам нужна слезная мелодрама со счастливым концом. Добро страдает, но в конце концов берет верх над злом. Народ должен съесть эту вещь с такой жадностью, чтобы за ушами трещало! А я подключаю прессу!.. Черного слона мы сдуем и раздуем нового – розового и пушистого!..

Люба сделала все, что требовалось от нее. Создала душещипательную историю о том, как и почему подруга стала врагом. О том, что по злой воле Олеси ей пришлось дважды побывать в притоне, она благоразумно промолчала. Есть вещи, о которых никто не должен знать…

Макеев организовал пресс-конференцию. И Люба выдержала это испытание. Жадные до сенсаций журналисты подхватили ее легенду и разнесли ее по всему миру. Ее честь была спасена. Планка популярности поднялась, но это был уже позитивный уровень…

2

Выступление в Центральном Концертном зале «Россия» – большое испытание для любого артиста. Как в финансовом плане, поскольку индивидуальный сольный концерт стоит немалых денег. Так и в моральном, поскольку здесь запросто можно потерпеть фиаско. Не пошел на тебя зритель, все, считай, что ты никто.

Обычно начинающие певцы обкатываются на концертах в провинциях. Но Макеев пошел другим путем. Большой гастрольный тур Люба начинала с концерта в этом знаменитом зале. Надо ли говорить, как она волновалась. Коленки дрожали, когда она выходила на сцену. Макеев уверял, что ее ждет аншлаг. Но она не верила в это, пока не увидела, что зал заполнен на все сто процентов. И это при том, что билеты продавались отнюдь не по бросовой цене. Теперь можно было не сомневаться в том, что ее считают настоящей «звездой». Но этот статус налагал на нее большую ответственность. И эта ответственность сдавливала плечи, пережимала голосовые связки…

Но Макеев четко знал свое дело. Он не хотел рисковать, поэтому выступление пошло под фонограмму. Но Люба так старательно открывала рот, что ей поверили. И захлестывающие овации возвестили о том, что публика по достоинству оценила ее выступление.

Но больше всего Любу шокировал роскошный букет роз, который вынесла на сцену немолодая, но такая же роскошная, как сам букет, женщина. У нее дар речи пропал, когда она узнала в ней Ирину Максимовну, мать Рэма.

Она вручила ей букет, молча смахнула слезу и вернулась в зал. Как ни взволнована была Люба, но она сразу заметила, что со стеблей роз были срезаны все шипы. Что это? Знак признания или примирения? А может, и то и другое…

Толпа поклонников за кулисами не соответствовала тем бурным аплодисментам, которые она заслужила в зале. Но все равно людей было довольно много. Мужчины, женщины, молодые и не очень. На части они ее не рвали, но рука устала давать автографы. Все было благопристойно. Никто не попытался подсунуть ей для росписи газетные снимки, где фальшивая Любонька голышом танцевала на столе. А именно этого Люба больше всего и опасалась…

Макеев ждал ее в гримерке.

– Ты просто молодец! – выстрелил он комплимент.

– Спасибо тебе за все! – ярко улыбнулась Люба.

Чувство эйфории переполняло ее душу. И она была рада поделиться с ним своим счастьем.

– Ну что ты, я всего лишь дирижер.

– Но оркестр без дирижера ничто…

– Совершенно верно!.. Любонька, я так возбужден!

– В каком смысле? – насмешливо повела она бровью.

– А ты знаешь, во всех смыслах… Да и тебе, наверное, не помешала бы разрядка…

Даже не спрашивая согласия, он скинул с ее плеч бретельки топика, стянул его на бедра. Под его языком сосок обнажившейся груди приятно затвердел. А Люба в самом деле испытывала потребность в сексуальной разрядке. Как будто только так можно было сбросить излишки адреналина.

Но вспомнилось вдруг лицо Ирины Максимовны, взгляд невольно упал на большущую охапку цветов, в которой находился и ею преподнесенный букет.

– Не надо! – Она отошла назад, надела топик.

– Ты чего? – удивился Макеев.

– Здесь журналист какой-то подозрительный крутился, – соврала она. – Что, если он скрытую камеру здесь поставил?

– Ну тогда ой!

Предполагаемую камеру он искать не стал. Зачем суетиться, если желаемую процедуру можно перенести на другое время и в другое место.